Несмотря на то что российский зритель пока не слишком жалует свой кинематограф, фильмы Клима Шипенко – что масштабная космическая драма про подвиг советских космонавтов «Салют-7»; что снятый по одноименному роману Дмитрию Глуховского «Текст» – шесть миллионов долларов в прокате, цифра весьма значительная для независимого отечественного кино; что вышедшая в канун этого года комедия «Холоп», вызвали большой резонанс. Ставший сегодня модным режиссер азы мастерства постигал в Калифорнии и до сих пор в его картинах усматривают «американский след». По словам же самого Шипенко, он пока еще ищет свой почерк.
Клим, позвольте вас поздравить: «Текст» получил Гран-при кинофестиваля «Золотой орел». Это ожидаемая награда?
Спасибо. Награды – всегда приятная неожиданность. Когда картину номинировали, мы с командой, конечно, мечтали о победе, но всегда есть волнение, переживания. Снимая фильм, больше думаешь о зрительской любви, о том, чтобы твоя работа нашла отклик в сердцах. Но если получаешь еще и признание коллег, это вдвойне приятно.
Как вы считаете, почему именно сейчас нужно было такое кино?
Не то чтобы мы сели и решили: надо сделать такой фильм. Роман Дмитрия Глуховского зацепил в первую очередь своей драматичностью, детективной составляющей, плюс попал в социальный нерв. Но когда начались съемки, фильм еще не читался так злободневно и остро. А вот уже летом, после выхода картины, это был выстрел, что называется, в десятку. Мы с продюсерами шли на определенные риски, это были частные денежные вложения, госсубсидий нам не выделили. Но мне был интересен проект, ну а дальше уже зритель своим вниманием сделал «Текст» событием. Наверное, так он откликнулся на честность, с которой мы пытались рассказать историю маленького человека, начавшего противостояние с властью. Не готовый мириться с несправедливостью, он идет до своего собственного конца, невзирая на то, что по закону заслуживает происходящего с ним.
Кое-кто даже усмотрел сходство между столь разными картинами, как «Текст» и «Холоп» – в обеих есть завравшийся персонаж, которого ждет возмездие.
Да, определенное сходство героев есть, но оно, наверное, отражает нынешнюю ситуацию. Некоторые люди, у которых есть протекция, связи, стали вести себя так, будто им все дозволено. Отсюда вполне естественна негативная реакция окружающих. И когда показываешь, что проблема может быть решена хотя бы на уровне художественного произведения, зритель радуется – справедливость восторжествовала. Также сквозной линией в обеих картинах проходит тема гаджетов – сегодня им столько всего доверяется. Без мобильных телефонов мы ощущаем себя какими-то неполноценными людьми. В XXI веке появился новый страх: потерять телефон, такого страха раньше не было. К слову, со мной это как раз произошло. В ходе подготовки к фильму «Текст» я оказался в Лондоне и… в один «прекрасный» момент не обнаружил при себе смартфона. В результате – на полтора дня остался без связи. Представьте себе всю глубину моего ужаса… Во-первых, остаться без навигации в еще недостаточно хорошо знакомом мне городе, так что было невозможно самостоятельно выстроить маршрут; во-вторых – ни с кем не мог связаться…
А телефон нашелся?
Да, случайно. Я уже почти смирился с его пропажей. Но эти полтора дня дали мне почувствовать, сколь велика роль данного предмета в нашей жизни.
Какая обстановка у вас на съемках? Знаю, что Резо Гигинеишвили, например, накрывает столы.
У меня обстановка рабочая. Не хочу никого обидеть, может, для Резо она рабочая и со столами, это его личное. Но у меня по-другому, я очень сосредоточен – ситуация требует больших организаторских способностей, навыка настраивать психологически людей, находящихся рядом с тобой на площадке. Все творческие, у каждого есть свое эго, самомнение – тебе это все надо использовать так, чтобы группа из 50 человек стала единым организмом единомышленников. Иногда в ходе съемок возникают какие-то проблемы, форс-мажоры, которые нужно решать здесь и сейчас, и я полностью сконцентрирован на этом. Ни у кого из команды нет ощущения, что съемки – это легкий и веселый процесс.
Насколько важен для вас человеческий фактор? Если вы знаете, что у актера скандальная репутация, пригласите его в проект?
Если я понимаю, что он – как актер – лучший претендент на эту роль, то да. Я не набираю съемочную группу с целью создать кружок приятных людей, которые должны дружить. Мы собираемся, чтобы добиться определенного результата. Если в процессе работы удается подружиться, – отлично, если нет – ничего страшного. Так что приходится порой терпеть характер и пытаться что-то объяснять.
Когда вы учились в киношколе в Голливуде, вам посчастливилось работать с мастерами мирового кинематографа. Отмечали для себя какие-то фишечки, которые сейчас используете в работе?
Конечно, и довольно много. Оказавшись в Лос-Анджелесе на съемках романтической комедии «Любовь по правилам и без», я отметил для себя, сколь безупречно работает механизм съемочной группы. Как швейцарские часы. Поэтому я пытаюсь добиться подобного и здесь. Но есть проблема, которая заключается в отсутствии кадров. Настоящих профессионалов мало… Зачастую не можешь уволить человека, поскольку… не знаешь, кем его заменить. Там же на каждого работника приходится тридцать пять таких же, а то и лучше. Поэтому все выкладываются на сто с лишним процентов. Еще я отмечаю, что здесь у режиссеров зачастую нет готового решения сцены, и они импровизируют на месте. Там такого никто себе не позволяет. В Америке другие деньги, поэтому они вынуждены работать иначе. Я стараюсь быть всегда максимально готовым: как правило, у меня в голове не одно решение сцены, а несколько. Подобный подход позволяет предвидеть возможные форс-мажоры. Съемочный день – дорогое удовольствие, так что надо быть мобильным.
Вас сравнивали и с Гаем Ричи, и с Тарантино, а как бы вы сами определили свой режиссерский почерк?
Первые мои работы можно было считать подражанием, в принципе, так отчасти и было. Что же касается собственного почерка, то я пока еще в поиске, чем, собственно, и обусловлены мои «путешествия» по разным жанрам. Мне кажется, для каждой истории нужен свой инструментарий и свой язык, уместный только для нее. Я не хочу рассказывать все истории одинаково. Наверное, мой принцип – это универсальность.
Есть ли у вас кумиры в режиссерском сообществе?
Любимый режиссер для меня – тот, кто меньше всего своими работами меня разочаровал, таких немного. Если ограничиться несколькими именами, то это Франсуа Трюффо, Дэвид Финчер, Вуди Аллен, Пол Томас Андерсон.
Вас уже спрашивали, почему вы не остались в Голливуде, не стали делать там карьеру? Совсем не приглянулся тот мир?
Для того чтобы работать для фабрики звезд, не обязательно там жить – сколько режиссеров снимают голливудские фильмы, не находясь там физически. Мир сегодня глобален и границы так эфемерны, что привязанность к месту не имеет значения. Да и само голливудское кино снимается в разных частях света. Жить в Америке, чтобы почаще стучаться в какие-то двери воротил кинобизнеса, – если у тебя нет таланта, тебя все равно не впустят. Ну и на тот момент у меня не было ощущения, что мне стоит там остаться. Я написал несколько сценариев, все они были связаны с Россией, поэтому, следуя логике, они должны были реализовываться на родине. А если мои картины понравятся, меня пригласят.
Вы ощущали какую-то ностальгию? Разницу в менталитете?
Да, безусловно. Я не нашел там много людей, которые были бы мне близки, чувствовалась дистанция. Наверное, если бы я приехал туда не в начале нулевых, а в восьмидесятых, она была бы еще более глобальна.
Однако вы отчаянный парень – в шестнадцать лет отправились в чужую страну.
Слушайте, ну не на войну же поехал, не на передовую. Я ощущал себя достаточно взрослым, к тому же у меня была конкретная цель – получить образование в той сфере, которая мне интересна. Никогда не рассматривал это как подвиг, ни тогда, ни сейчас.
Неужели мама не накручивала всяких страхов?
Может, она и накручивала, надо у нее спросить. Мне она об этом не говорила. Я уехал как студент по обмену и меня поселили в приемную семью. Не все там было гладко, но у меня было понимание, ради чего затеяна эта поездка. Пока я не нашел тех людей, с которыми сошелся характерами, сменил несколько семей.
А у кого был сложный характер?
Наверное, у меня. (Смеется.) Жить вместе – это же не просто комнату снимать, надо взаимодействовать, о чем-то говорить, вникать в проблемы, слушать и считаться с установленными правилами. Это требует притирки. Пять раз у меня не сложилось. Зато получилось на шестой – и так, что на все пять лет учебы я остался в этой семье. Мы так подружились, что они даже пригласили меня снова, когда я поступал в Калифорнийский университет. Мы до сих пор близко общаемся, они прилетают в гости.
Возможно, в том, что вы не остались за границей, сыграл свою роль и пример вашего отца, режиссера Алексея Шипенко?
Вполне возможно, где-то сидело на подкорке, что отец эмигрировал в Германию и не продолжил там свое профессиональное развитие, не добился успеха. В то же время есть эмигранты, судьбы которых складываются удачно. Понятно, что бывает по-разному. Но я привык опираться на свою интуицию, и, как уже сказал, на тот момент мне не хотелось там жить.
Как думаете, не будь ваш отец занят в творческой сфере, вы бы остановили свой выбор на профессии режиссера?
На самом деле большее влияние на меня оказало то, что мама в 1990-х работала на телевидении. Все свое детство я провел за кулисами разных студий и сначала даже заболел этим. А отец в то время, скорее, занимался театром. У него я тоже бывал, но телевидение, камеры меня впечатлили больше. В итоге я мигрировал в кино.
Вам важно какое-то одобрение со стороны родителей?
Наверное, важно. Они, в общем и целом, все одобряют. Не знаю, как бы я себя чувствовал, будь иначе. Но пока им все нравится, и это приятно.
Вы уверенный в себе человек?
Здравая доля сомнений всегда есть, но глобально могу сказать, что я в себе уверен. Здесь ведь тоже надо уметь почувствовать разницу: это сложности, которые надо преодолеть, или «ты явно не туда забрел». Когда я вернулся в Москву, первое время было непросто. Я работал в «Останкино», снимал короткометражки, но не сомневался в том, что это временные трудности.
Есть качества, которые мешают вам жить?
Надо у моих близких спросить – какие мои качества мешают им жить. (Смеется.) Полагаю, это было бы даже интереснее послушать. Наверное, чрезмерная чувствительность, эмоциональность мешает. Но, с другой стороны, она же помогает мне в работе, так что ситуация двоякая.
Работу тянете в дом?
Да, для меня загадка, как человек приходит на работу в девять утра, в шесть ее заканчивает и забывает об этом. Для меня такая модель жизни непостижима. У меня нет ни будней, ни выходных. Есть проект и сроки его выполнения, по которым, собственно, я и живу.
Дети не страдают от недостатка вашего внимания?
Детям я уделяю время, я же не все двадцать четыре часа в сутки думаю о работе. Просто график немного по-другому устроен. Я могу днем заниматься с детьми, а ночью, когда они ложатся спать, работать. Или вместе провести уик-энд.
У старшего сына есть интерес к кино?
Пока интереса свыше, чем просто просмотр фильмов, я не наблюдаю.
Вы с ним на одной волне? Понимаете ли, например, музыку современную, которую он слушает?
Конечно, я же все-таки в душе молодежь. (Улыбается.) Многое из современной музыки мне нравится. Сыну тринадцать, и я пока не чувствую какой-то огромной возрастной пропасти, которая нас разъединяла бы.
Хотели бы актерской судьбы своим детям?
Я бы хотел видеть их счастливыми. А какая судьба, экономическая ли, юридическая или актерская, принесет им успех и радость, это второй вопрос для меня. Я не вижу ничего плохого в том, если дети захотят стать актерами. Эта профессия может послужить началом чего-то другого. Через актерство люди часто приходят в режиссуру. Как правило, если человеку нравится кино, он мечтает быть актером, потому что для него кино – это в первую очередь их игра, и он не отдает себе отчет, что в процессе создания фильма участвуют еще и режиссер, и операторы, и продюсеры, и другие члены съемочной команды. Я сам учился в актерской школе в Лос-Анджелесе.
У режиссера должна быть муза? И есть ли она у вас?
Давайте сначала разберемся с определением. Понятие муза для меня такое же эфемерное, как и вдохновение. Это женщина, которая переходит из одной картины в другую? Возьмем Феллини, который постоянно снимал свою жену, но при этом частенько влюблялся в других актрис. Так кто из них была его музой? Есть режиссеры, которые из фильма в фильм снимают одного мужчину. Или муза – это актриса, которая вдохновляет на один-два фильма? Тогда она просто актриса, которая классно подошла именно на этот образ. Я не очень понимаю суть слова «муза», поэтому не могу сформулировать ответ. Одна женщина меня не может вдохновить на создание картины, меня может вдохновить команда, актерский ансамбль. Даже когда я снимал такой монофильм, как «Текст», не могу сказать, что Саша Петров был моим творческим вдохновением. Янковский не менее хорош.
Вы против блата?
Да, хотя в «Тексте» снялись и моя жена, и моя дочь, и моя мама. Дочь – поскольку по типажу она похожа на дочь героини Кристины Асмус и находится в том же возрасте. Почему вдруг появилась мама? Мне хотелось, чтобы помимо профессиональных актеров в картине были заняты еще и обычные люди, хорошо знающие свое дело. Мама прекрасно сыграла сотрудницу турбюро, ведь она много лет работает в туристической фирме. Я хотел, чтобы люди не играли, а делали то, что им привычно. И актеры, взаимодействуя с ними, тоже забывали про игру. Так получаются жизненные, достоверные сцены.
Мама сразу согласилась?
Конечно! Долго уговаривать ее не пришлось. Она давно хочет сниматься, и у меня в том числе. Она же окончила театральный вуз, работала на телевидении, а потом уже открыла свою турфирму. Так что мама рвется в бой.
«Текст» можно считать вашей главной победой. Насколько ожидаем был такой успех?
Когда работаешь со сложным материалом, не понимаешь, как он зайдет аудитории, критикам, журналистам. Мы снимали, как чувствовали, старались сделать фильм честным. Конечно, мечтали об успехе, наши смелые желания доходили даже до… «Оскара». Кино не выдвинули на премию, но зритель нас очень обрадовал.
Что у вас есть для души, помимо кино?
Меня увлекает история, интересует архитектура. Будь у меня больше свободного времени, я бы пошел учиться на архитектора. Искренне завидую людям, умеющим рисовать. Это навык, которого мне не хватает, даже в моей работе.
Инна ЛОКТЕВА